(с)Роза Ауслендер

Летом

я слушаю пчел

зимою – метель.



Я пью

мед твоей нежности

и

лед твоего присутствия.



Два чуда

в одной чаше.

---

(C)Sap

Наблюдение и вывод.

Если каждый норовит тебя посильнее пнуть, да еще и согласен ради этого изрядно за тобой побегать, да еще и не испытывает при этом никаких угрызений совести, а только радость и азарт – это не значит, что весь мир искренне и люто тебя ненавидит, просто ты – мяч, и тобою играют в футбол.


- и такое бывает.

---

...а вы не мечтали?

Обрывками мне запомнилось место, в котором пришивали к небу бисер, а мы думали, что это звезды.
Звезды холодней и дальше, они прикрыты от людей мечтой о красоте. Светила лампа на столе, и дедушка учил любимого внука творить из реальности сказку.

@темы: Творчество (свое)

---

Слушаю Блюз темной стороны. Я создал всех людей окрашенных во тьму, каждого... На берегу холодной реки, где каждый одинок, где нет пути назад, где есть только один путь - на темную сторону.
А дальше старик Казухико Тояма поет о том, что огонь в сердце принесет обновление и развеет тьму. Но в то же время, он поет о человеке, кто и сам темнее ночи в свой душе. Обожаю этот блюз. С него я начал знакомство с блюзом, как музыкальным направлением.

В детстве над моими мыслями больше смеялись, это было лишь безумными теориями. Впрочем, это верно. Мои мысли были слишком далеки от практического использования. Но теперь, получив от отдельных людей звание гения, получив вожделенное признание, создав весьма серьезные и интересные мысли и в философии, и в методологии познания, и в политологии, и в энергетике, и в литературе(в последней, правда, есть только теория, без практики), я перестал видеть во всем этом смысл. Такие вещи не приносят счастья. Гениям их ум не давал счастливой жизни.
Ведь счастье, это когда родным и близким людям хорошо. Когда ты в гармонии с собой и с окружающими. Когда ты идешь вперед, а рядом - твои друзья. Твоя опора.

Так что же? Это конец эпохи?) Конец этого дневника? Накопилось достаточно много невывешенных стихотворений, да и хотелось бы сохранить эти страницы. Хотя бы как память. Так что пока я буду лишь вывешивать старое. И, может быть, писать свои заметки.

И еще. Спасибо вам: всем тем, кто был со мной все это время. Это важно для меня. Надеюсь, это так же важно и для вас.(:
Надеюсь дарить вам такую же радость, какую доставляет мне знание, что вы рядом.

---

***

Я протянул руки к небу,
И взял себе часть вечных стихий.
Плоть и душу, безумный, разрежу,
Что бы узнать, что есть жизнь.

Разорвал свои вены и сплел мокасины
Из них,
Сам с собой и палач, и политик,
Я шепчу: «Умри? умрИ?»

Провалилось и растеклось
Мое сердце сквозь грудь и сквозь кожу,
И теперь я одна сломанная кость,
Которую, роняя слюни, кто-то гложет.

Душа? Возьми меня обратно
В небо, построенное кем-то вечность
Лет назад, и важно, ладно-ладно,
Стать мягче, эту резкость
Разобрать на составные:
Боль, страдание, любовь.
Звезды холодные чужие
Содрогнутся вновь.

Все эти элементы я своей души,
Дабы не оставлять следов
Существования, доказательства, что жил,
Я съем и лягу в гроб.

@темы: Творчество (свое)

---

Падает снег на ладони
И тает ледяным поцелуем,
И не чувствую боли:
Заинеело все, что было чувством.

Единственный близкий любимый
Лед Петербурга окутал.
Может, и я где ошибся,
Может, и бес что попутал,
Но если ты не решишся,
Идти навстречу не решусь и я.

И небо струится струится струится
В сосульках, бьющих прохожим в сердца.

@темы: Творчество (свое)

---

Видимо,

правду говорила моя знакомая, утверждая, что если много терпел неудач в любви или много был одинок, потом надолго ни с кем остаться не сумеешь. Отвыкнешь от людей.
Неужели конец?
Устал об этом думать. Я люблю, это не изменится. Но видимо, мне опять придется закрыть глаза на такую мелочь, как чувства. Входит в привычку.

П.С. В любом случае, нельзя торопить события. И никогда нельзя сдаваться.(:

---

разное лекционное

Итак, она говорит о яблоках, а я думаю о водке. Яблоки равно водка. Облегчает понимание, верно?
так, она говорит что-то о яблоках, и я, думая о водке, понимаю ее. акой раклад.
(Лекция о предельной полезности, Экономика - Пачина)

Кинолекторий открылся, начал две недели назад, что за шум в аудитории, период в развитии естествознания - две недели!
Взгляды Исаака Ньютона, революция Ньютона, но не единственный, что ты пишешь? - А это, это так - в картине мира сыграл важную роль Рене Декарт(Картезий). Господи, почти протрузий, хаха, ты знаешь, что такое протрузия?
Итак, методология Декарта, о Господи, да я уже два дня не сплю, аа, что ввел Декарт, у меня денег - ни копейки, космология, да - я лучше спать.
(Лекциия по КСЕ - Давыдов)

@темы: Творчество (свое)

---

захотелось сказать что-то важное и концептуальное.

Вышло повседневное,но актуальное: Меня.

---

нагло потырил и даже не спросил на то разрешения

у Серафима,ибо охальник,как было сказанно,но возжигаше.

"От падонкоф к старославянам

"Писарь возжигаше!!"
"Учи старОсловенской!"
"В Козельск, зверюго!!"
"Сие творение смердит, а писарь охальник."
"Буквицы сии зело многочисленны, при том тяжек труд разбирать."
"Первейший бысть, и с отроковицей не возлежал!" (первонах, и нии...)
"Люди лепо глаголют!" (каменты рулят)
"Да воспомянуту быти!" (в мемориз)
"Благодарствую, порукоблудил"
"Главою бил о сруб светлицы"
"Тьма буквиц!"
"Боян!"
"Летопись не читаше, но бояре глаголют - не лепо!"
"Писарь - атской диавол!"
"Писарь - пий отраву!"
"Пошто вы травише?"
"Писарь, строчи пуще, ибо зачтется."
"А кто допрежь да понеже - суть содомиты поганые."
"Промеж дюжины."
"Занесть в летописи!"
"Зело забавлявше, через то сверзише с седалища под трапезу."
"Мочи нет боле!"
"Мочи нет боле, ибо псалом!"
"Во полымя!"
"Писарь, паки твори!"
"Смехот не сдержати"
"Возхохотамше под лавкою"
"ТЕМА ПЕРСЕЙ НЕ РАСКРЫТА!!!!"

---

насевшее

Изящным движением руки мобильник был превращен в портативную клавиатуру.(Остальное просто перестало работать.)

Купили новый. Пугают страшными словами: блютуз и медиаплеер.

@темы: Творчество (свое)

---

Печально, если
это небо не прольется
на сухую землю.

Я вас читаю, но писать пока не буду

@темы: Творчество (свое)

---

В тишине экрана
Ломаю пальцы,
Жирным курсивом
Меняя цвета и танцы,
Я в полуизбитом,
И полузабытом,
И тихо-то как...
Душа молчит.
Не время для весны.
Я возращаюсь назад.
Пока, прощай, мой поезд, на всегда.
Пой,поезд, по рельсам без меня
О том, как прекрасно это небо,
Водяные облака,
Как сменит зиму лето,
Только пой уж без меня.
Тепло забытых звезд на небе,
Днем прикрытых солнцем,
Однако солнца нашего теплее.
Я не могу так долше.
Я сажусь за стул,
И в тишине экрана
Считаю мелодичный стук
Косы моей о камень.

@темы: Творчество (свое)

---

Настоящей поэзией,

я считаю, может называться, например, это: Вертумн, Бродский.

Особо утонченное и сильное, но даже немного за рамками поэзии. Шедевр.

---

Мой ангел и бес, поиграем в трагикомедию? Я знаю, я плохой комедиант, и трагик никудышный. Все мои слезы похожи на бабочек, а стон похож на песню арфиста, и если я пытаюсь шутить, то получаются миры и грустно.
Но ты, мой бес-ангел, не думай об этом. Ты же видишь, что плача я смеюсь, а шутя - рыдаю.

@темы: Творчество (свое), Сны

---

Сыроват, конечно, но доделывать...

я врядли в ближайшее время буду. Итак, новый рассказ.

Когда кошки поют…

Когда кошки поют…

Посвящается Муське,
моей самой любимой
и самой заботливой
кошке.

Все-таки Декарт был не прав, отказав зверям в душах. Таков эгоизм человека, что он позволил себе считать себя единственным и неповторимым. Но на каком праве он отказал животным в такой простой и драгоценной вещи, как душа? Кто ему это позволил, если дикое сердце так же, как и человеческое, способно на любовь и сострадание?

Кошки не умеют считать время. Они могут оценить лето, зиму, переходные состояния, но не время. Так и наша кошка была еще совсем молодой. Она не помнила, где родилась, но в кошачьей памяти котята как-то неуловимо связывались с запахом Сеня и темнотой. Она помнила, как развилась с соломинками, потом отрабатывала броски с нападения на едва подрастающих травинках. Помнила и о том, как в коготках появлялся неуловимый странный зуд, помогало от которого только царапанье стен, как из-за этого коготки вязли в старой древесине, и из-за этого было неприятно отдирать лапки от досок. Так же с тех пор она панически боялась детей – при одном только упоминании о них болели спина и хвост. Только о своей матери и о других котятах она ничего не помнила. Было потом и внезапно накатывающее озорство(/веселье/буйство), был и ужас, который накатывал так же неожиданно. Ужас и любопытство гнали ее изучать мир. Потом к этим чувствам прибавился еще и голод. Она получала еду у разных дачных домиков: то рыбки, то мяса, а иной раз и молочка перепадало – или даже сметанки… Но чаще все таки кошка ловила мышей, крыс и ящериц в лесу, а так же лазила по помойкам, ведь на дачах люди, а кто их поймет? Могут дать, а могут и пнуть, там может быть своя кошка жить или кот, а то и собака. Ночью же кошка сталкивалась с тем, что рыбные кости и все остальное съедобное, что она могла найти оставленным на компостных кучах у домов или лежащим на помойке если ежи, а нападать на них, как кошка проверила по настырности, чревато – лучше обойти стороной.
Видела кошка и снег – давно и раз в жизни. Она родилась осенью, и видимо, это был своеобразный прощальный «привет!» от зимы… В любой жизни наступают тяжелые времена, так случилось и в этой. Снег выпал вновь, стало холодно, и даже шерсть, выросшая недавно, более густая, чем летняя, не могла толком согреть. Особенно мерзли лапки и носик, но даже хуже было не это, а то, что дачники почти все исчезли. Мышей под снегом тало трудно ловить, птицы почти все куда-то улетели, а оставшихся поймать было не так-то просто – все больше злые вороны, и хоть ежи и впали в спячку, есть стало нечего.
Почти воя от голода, холода и непонятной боли, разрастающейся внутри, бедная кошка ходила от участка к участку, жалобно мяукая, и нигде ее не встречали. Сколько времени прошло – нельзя сказать. Для нашей кошки все слилось в одну сплошную борьбу за выживание, и она в этой борьбе проигрывала. Подумать только, по сути, в единственной по-настоящему важной борьбе… Холод терзал бедное кошачье тельце, сон стал страшным мучением, каждый раз грозя обернуться смертью. Непонятно от чего внутри страшно ломило и в ногах появилась слабость. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы однажды не случилось чудо: она услышала шаги и человеческие голоса.
- Колодец, гляди-ка ты, не замерз. – Сказал мужской грубый и недовольный голос. Такой может и ботинком ударить.
- И чего звонили? Не украли ведь ничего, да и красть-то нечего. – Ответил женский(скорее, пожилой, чем молодой) более добрый голос. А вот она может и угостить…
Тут кошка почти живо ощутила вкус свежей рыбки, например, плотвички. Как хрустят ее кости, плавники, какой вкус у ее внутренностей, какой вкус рыбьего мяса… Из последних сил кошка поднялась на ноги и, словно говоря: «Эй! Постойте! Я тут, умираю…», жалобно мяукнула. И побежала за обладателями голосов, двумя людьми, которые шли по воде. А потом еще раз мяукнула. И еще раз. И еще раз.
- Ладно, что с тобой поделаешь… - Откуда-то из далека донеслось до кошки. Это говорил тот, злой, но теперь в его голосе появилось что-то такое, от чего кошке стало тепло и хорошо, не смотря на мороз.
Чьи-то сильные руки подхватили ее и куда-то усадили, но кошка уже не противилась, а только свернулась потом в клубок, украв лапками нос, и сладко уснула.
Шел снег…

- Муся! – Гневный окрик бабушки.
Кошка, которую охватил азарт и незнакомое возбуждение, рванулась в другую комнату и с дивана ловко запрыгнула на шкаф, под самый потолок. Послышался хриплый смех дедушки, а кошка внимательно осматривала комнату, и ей тут и там чудились мышки и птички в почти любом движении вокруг.
- Мужа хочет. Надо таблеток купить. – Говорит бабушка, внося в комнату ароматно пахнущие поджаренные куриные окорока, под которыми еще шкворчало масло.У кожки аж заныло внутри, как ей захотелось есть.
- Мяу… – Невинно заявила она, спрыгивая с пыльного шкафа обратно на диван.
- Вот зассыха! – Смеясь, сказал дедушка, а она уже с урчанием устроилась у него на коленях.
- Муська! – Воскликнул на этот раз уже дед, спихивая ее с колен.
Кошка уже давно привыкла, что дедушка так переменчив: почти за мгновение он способен из ласкового и доброго стать строгим и агрессивным. К тому, что ее звали Муськой, она уже привыкла, и если говорили: «Муся!», значит обращаются к ней. Так получилось само собой.
- Му-усенька, тебя обижают? – Нежно спросила кошку бабушка, когда кошка залезла уже к ней на колени. Бабушка угостить могла.
- Вот зассыха! – С полу-негодованием и полуулыбкой повторил дед.
Насчет зассыхи дедушка был неправ. Так уж сложилось, что Муся никогда не справляла нужду вблизи людей – чувство беззащитности, а значит опасности, не давало ей покоя. Свои же «результаты» она уже давно привыкла закапывать. Кошки всегда отличались чистоплотностью… И когда в этой тесной квартире ей показали туалет, темную комнату, где была плошка с опилками(вернее, кошку там заперли, когда стало ясно, что она просится в туалет), инстинкты сработали так, что обвинение дедушки стало безосновательным. А потом кошка привыкла.
В своих спасителях Муся души не чаяла, она любила их, как котят, и ночью регулярно вылизывала их головы и руки – везде, словом, где могла дотянуться, но иногда, увлекшись, начинала вылизывать и одеяло, и матрац. А они брыкались совсем как котята! И потом кошка усыпляла их своим урчанием. С ее появлением приобретения в семье не закончились. Появился смешной теплый ящик, на котором было удобно лежать. Он постоянно говорил голосами разных людей(а то и вовсе непонятными голосами!)и что-то показывал. Бывало так, что кошка впадала в сладкую полудрему, и ее хвост безвольно спадал на экран, заслоняя изображение, и тогда вскоре дедушка ее окликал, будя кошку.
Иногда бабушка ложилась на ковер перед этим ящиком, который все называли телевизором, и, закину в руки за голову, начинала следить за изображением, то смеясь, то серьезно комментируя. Муська устраивалась тогда на живот к бабушке и делала вид, что блаженно спит, однако иногда водя ушками-локаторами из стороны в сторону, боясь что-то упустить. Это были молодые дедушка с бабушкой.
Иногда на кошку нападала странная активность, но потом ей давали молоко или мясо со странным привкусом, и эта активность пропадала. Шли года.
Летом семья ехала на дачу, и приезжал еще один человек. Он был ребенком, иногда жестокий, иногда ласковый. Что бы защитить себя, Мусе приходилось пускать в ход когти, а то и даже задние лапы, которыми она могла сильно поцарапать, но и его она тоже любила, и ночами вылизывала его так же, как дедушки или бабушку.
Теперь она редко уходила с участка, в основном, чтобы поохотится. Временами свою добычу(ту же мышку)она приносила «котятам». Когда дедушка, или бабушка, или их внук уходили далеко от участка, кошка следовала за ними и, жалобно мяукая, просила их скорее вернуться. Бедной заботливой кошке было страшно представить, что с любимыми котятами может что-то произойти. Иногда они становились жестоки и бросали в нее камни. Не понимая, за что, кошке приходилось возвращаться, громко мяукая и часто оборачиваясь.
Пару раз она беременела. Мертвых котят почти не было, и кошка тщательно ухаживала за остальными, вылизывала и кормила их от груди. Нежное кошачье сердце наполнялось радостью, и она ждала момента, когда можно будет достать своих котят на божий свет и показать их дедушке с бабушкой. Казалось, кошачья жизнь обрела смысл. Никогда еще кошка не была так счастлива…
А потом котята вдруг пропали. Ни с того, ни с сего. Просто в один день кошка пришла в тайник, где она их рожала, и не нашла ни одного. Сначала, еще не понимая, она как-то странно мяукнула, даже не жалобно, а прося: «Выходите…» Но никто не вышел. Тишина. Только запах еще остался…
Как в тумане, кошка медленно ходила везде, где могла пролезть, и призывно мяукала. В голове Муськи засела мысль, что, может, они разбрелись? Но никто к ней не выходил. Тогда кошка ушла из поселка искать в лес. Клещи и блохи не донимали ее, после того, как хозяева надели ей на шею странную черную резинку. Кошка пролезала через кусты и бурелом, залезла на помойку, даже вышла к воде – на пирс. Потом пошла вдоль берега, все так же жалобно, почти пища, мяукая, и… подальше в лес, у самой суши на поверхности воды колыхались четыре тельца со стеклянными широко открытыми глазами и маленькими ротиками. Четыре холодных пушистых тельца. Бело-рыжий – в отца, серо-черненький, тигровый и черный. Кошка жалобно мяукнула, достала из воды, постоянно отдергивая лапки от ее глади, котят и начала одного из них вылизывать. Но котята уже действительно были мертвы. Если бы кто-нибудь в этот момент взглянул на кошку, он бы сказал, что она плачет…
На некоторое время кошка пропала, но затем она вернулась к дедушке с бабушкой и начала тереться им о ноги и вылизывать их по ночам с еще большей любовью. Шло время. Лето сменялось зимой, а зима – летом.

Когда ребенок приехал впервые, ему было лет пять. По-началу кошка опасалась его, как и всех других детей, зная их жестокость, и иногда он действительно пугал ее, гонялся за ней, громко – невыносимо громко! – топоча, хватал за хвост… Муська, даром что дикая кошка, цапала ребенка в ответ зубами и когтями. Ребенок же все равно был счастлив.
Не смотря на откровенную жестокость ребенка к кошке, ее необъяснимо тянуло к нему, была какая-то особая до боли в груди материнская любовь к нему. Она приходила к ребенку ночами, внимательно смотрела на него, сидя рядом – на тумбочке, и тихо урчала, усыпляя его и нашептывая ему сладкие сны, полные тепла и нежности. Постепенно ребенок стал привыкать к кошке, перестал ее мучить, и уже через некоторое время кошка стала засыпать у него в ногах, а реже – у головы, продолжая все так же тихо и заливисто урчать.
Мальчик приезжал каждое лето, и иногда, не на долго, зимой. Это тоже стало привычным для кошки, влилось в колею ее жизни. Только когда ребенок уезжал, она всюду ходила и жалобно мяукала. Ей почему-то казалось, что он плавает где-то холодный в воде.
Шло время. Ребенок повзрослел, стал юношей и приезжал все реже, да и к кошке больше не был так ласков, словно забыв о ней. Это как-то странно укололо сердце кошки, и она только и могла, что всюду ходить за ним по пятам, защищая от бед.
Однажды давно соседская собака, Карат, загнала кошку под чей-то сарай с дровами, но та, защищая родных, сделала удивительное: она встала на задние лапы, угрожающе зашипела и, рисуя передними лапками две окружности, пошла на собаку. Ее глаза в темноте под сараем ярко сияли, отражая свет заходящего солнца, и собака, обомлев от изумления и страха, в буквальном смысле села на задние лапы! А кошка спокойно удалилась на свой участок. Но с тех пор собака уже изрядно постарела и появлялась на улице все реже и реже. Некогда злейший враг кошки, овчарка, уступил ей. Но и на кошке течение времени сильно сказалось: ее движения стали уже не столь легки, зрение и слух притупились, а кости и лапки наполнились смутно знакомой болью. Зимой эта боль только усиливалась. Понимая, что жить осталось не долго, кошка начала ласкать приютивших ее стариков особенно нежно, но те в последние месяцы стали как-то особенно молчаливы и задумчивы. И ребенок больше не приезжал.
И тут внезапно дедушка исчез. Кошка, обезумев от горя, не выдержала и просто горько мяукала на груди бабушки, но та лежала и молчала, не двигаясь. Откуда-то кошка знала, что ее любимый котенок умер и больше не вернется. Это была зима.
Еды в доме стало меньше, и кошка голодала. Сколько раз она подбегала к бабушке с вопросительным урчанием и хвостом-«вопросом», но та откликалась лишь очень не скоро. С тяжелым вздохом она поднималась с кровати и медленно-медленно шла, налить кошке в миску простокваши и манной кашки – в другую плошку, но рыбы или мяса больше не было. Как и денег на их покупку или сил – на поимку. Кошка отчаянно терлась о ноги бабушки, мурлыкала, но та лишь грустно вздыхала и качала головой. В глазах бабушки стояли слезы.
Так и тянулись дни, и вот наступило лето. Все это время кошка спала на груди у бабушки, чувствуя, как они обе безвозвратно стареют, и тихо так, по-своему, по-кошачьему, успокаивала бабушку, нежно урча и согревая своим хрупким изголодавшим тельцем. Но вот в неутомимой раньше кошке вновь вспыхнула искра прежней жизнерадостности: она вновь забегала по тихой запыленной квартире, громко мяукая, носилась по лежащей бабушке, вызывая тихий слабый старческий смех, и отчаянно просилась на дачу. Но не дачу ее никто не вез. Постепенно радостные мурлыканья кошки сменились обиженными и разочарованными... Так однажды она встала у кровати бабушки, жалобно мяукая, и вдруг до ее носа донесся совершенно специфический аромат: так пахнет смерть.
Не помня себя, кошка вскочила на грудь бабушки и, озабоченно мурлыкая, начала поклевывать своим прохладным носиком бабушкину щеку, но уловив слабое, словно спящее, дыхание, улеглась на шее своего единственного оставшегося котенка и нежно-нежно заурчала, как будто пела, и песнь ее была так прекрасна, что бабушка, заплакав, начала подпевать кошке, сбиваясь, прерываясь на слабый кашель, она урчала вместе с кошкой сквозь сон смерти о любви и тепле. Их дивное пение длилось целую вечность, но в какой-то момент бабушка замолчала. Доведя руладу до конца, он сделала слабый вдох, поцеловала кошку в лобик и, как той показалось, улыбнулась.
Кошка же пела еще очень долго, забыв обо всем, кроме любви к этим людям, спасшим и согревшим ее, и откуда-то сверху, словно подпевая ей, лился мягкий женский голос, вкрадчиво переплетаясь с мужским, почти старческим, под ритмы джаза. «Близость тебя»…




16 августа
2007 г.

@темы: Творчество (свое)

---

С некоторым опозданием я все же выкладываю его...

Баллады на краю вселенной

Посвящается Насте. Мы были недолго вместе, но видит Бог, это было прекрасное время. Спасибо тебе.

1. Первый снег

Возможно, нас и никогда не было. Но ведь жизнь много длиннее вечности, и я думаю: на нас времени тоже хватило, да и только ли на нас?
А может быть, только мы и были – одни во всей вселенной, на краю самой жизни, где все переплетается, и смерть становится жизнью, а лето суть зимы.
Невысокая деревянная хижина. Зеленый луг вокруг нее – не очень большой. И густой-густой лес. В этом лесу лишь одна тропинка, и она ведет к Ручью.
Лес, он как живой, играет красками – от темных до светлых зеленых, голубых и коричневых тонов. Иногда между листьями мелькают всполохи синих цветов – это проносятся бабочки-феи.
Лес – это лабиринт, который всегда меняется, и никогда не знаешь, куда выйдешь. Лишь одна тропинка в нем постоянна. Она ведет от островка луга с домом до Ручья – синего потока, который неизменен, но никогда не остается прежним. Тропинка подходит прямо к синей тонкой – всего в три широких шага – полоске, к узкому деревянному мостику через нее, и обрывается. Мостик ведет в глухой лес. Сам мост горбат и темен, он тихо ворчит, когда по нему ходишь, и наполняет покоем, когда на него смотришь.
Река извилиста, и видна не более чем на пару дюжин шагов и в одну сторону, и в другую. Над ней клубится водяной пар, и затем оседает на листьях лоз, опустившихся прямо к воде, и на кувшинках, распустившихся на ее глади.
Если у каждой судьбы свой интерес, то каков интерес у нас? Я стоял на мостике, оперевшись на его резные перила, и смотрел на синие ленты Ручья. Какой интерес у нас, живущих из ниоткуда в никуда? Река молчит, она все знает, и поэтому никогда не отвечает.
Потому что знать все – это почти то же самое, что и не знать ничего, разве нет?
- Саш, ты все здесь стоишь, да? В последнее время ты стал другим. – Голос из-за спины Насти. – Раньше ты радовался жизни и ни к чему не стремился. Почему ты так задумчив теперь?
Она красива… Высокая, стройная, темные волосы стекают на плечи, в глазах есть легкая потерянность, и в то же время живая готовность улыбнуться или рассмеяться. Что-то в груди всколыхнулось, когда я взглянул на нее, но тут же усилием воли я отвел взгляд.
- Возможно, потому что у меня появилась цель? – Улыбнулся я лесу, расположившемуся передо мной.
Я ничего не говорил Насте, но как-то раз я ушел в зеленую сень. Это было странное путешествие… Сначала кусты упрямились, не пуская меня дальше, но вскоре сдались. Я вырвался в сам лес, где огромные, толщиной с дом, столпы деревьев уносились ввысь, а между ними лишь переплетались корни, да еще из земли выступала влага. Я шел, спотыкаясь о толстые переплетающиеся корневища, падая в лужи на мягкой и податливой земле. А в лесу стояла равнодушная тишина – извечная. Солнца почти не было – оно просто не способно было пробиться сквозь густые кроны вверху. Я шел, иногда кругами, постоянно меняя направление, потому что что-то подсказывало мне, что идти прямо значит умереть.
Казалось, из каждой лужи на меня смотрит тысяча глаз: каждая грань моей души обрела глаза и теперь смотрела прямо вглубь меня. И не все эти взгляды были дружелюбны… Затем свет пропал полностью, и я шел в абсолютно глухой темноте и тишине. Я не слышал даже своего дыхания. Больше я не спотыкался и, как ни странно, ни на что не натыкался. Долго ли я шел, мало – не знаю. Но свет появился неожиданно. Я стоял на бескрайнем бетонном поле.
В тот момент, когда я осознал это, мной овладело отчаяние. Двигаясь по странному наитию, я закрыл глаза и побежал назад… и вскоре разбил нос о ствол одного из деревьев Леса.
С тех пор я больше не уходил из дома. Настя сделала вид, что ничего не заметила.
Обо всем этом я думал, глядя в поверхность реки, и порой мне начинало казаться, что я вновь вижу перед собой толстые стволы…
- И какова эта цель? – Спросила Настя, подойдя ко мне и обняв сзади, взглянув затем из-за моего плеча на гладь Ручья.
Я положил свои ладони поверх ее на моем поясе и, чуть поджав губы, ответил:
- Хотя бы в том, что бы найти эту цель.
Сложно сказать, сколько мы уже здесь времени, и как оказались. Очень долго и очень давно. Целая вечность… и здесь всегда было нечто застывшее между весной и летом. Воздух дышал свежестью, иногда обдавая морозом, а иногда теплом. Это было приятно.
- Эх ты, глупыш… - Только и сказала Настя, а затем положила свою голову мне на плечо.
Так и было…

Что такое наш дом? Это двухэтажная сложенная из поперечных стволов деревьев изба, на первом этаже в центре, который направлен фасадом на тропу, была деревянная же резная дверь, чуть поодаль по бокам были два окна со ставнями. Аналогично располагались окна на втором этаже и с дальней стороны дома, с той лишь разницей, что и на месте дверей так же располагались окна. На боковых же, более длинных, стенах было по четыре окна, на первом и на втором этаже, с одной стороны и с другой. И еще одно окно – чердак. Так выглядел наш дом, когда мы к нему пришли, и с тех пор он не сильно изменился. Внутри на первом этаже была большая прихожая с камином, погреб, лестница в подвал, перекрытая дверью, которую мы так и не сумели отпереть, и лестница наверх, где находилась похожая прихожая, спальня и еще одна лестница наверх. На чердаке были лишь книги, причем в основном на непонятных языках, и не менее странные карты неизвестных нам миров…
В доме никого не было, и мы остались в нем, словно он был нашим. Больше никто сюда не приходил.
Еды нам всегда хватало: рядом с домом оказалось множество плодовых деревьев и кустарников, которые давали самые разные фрукты – более сочные и другие, похожие на хлеб, экзотические, и сытные, напоминающие может даже мясо. А иногда я брал из погреба удочку и шел на Ручей – ловить рыбу, которой там было очень много. Зверей же в лесу напротив не было, ни одного, кроме, разве что, котенка, которого мы нашли в доме. Зверь очень обрадовался нам и стал нашим лучшим другом. Когда я уходил на рыбалку, он и Настя шли со мной, и дружно долго-долго, до самой темноты, сидели на берегу, наслаждаясь окружающим…
Каково наше прошлое? Что было с нами до того, как мы сюда пришли – я не помню. Иногда у меня появляется смутное ощущение, что Лес взял нашу память в плату за наше проживание здесь. Еще реже у меня мелькает мысль, что в следующий раз Лес возьмет память и этих дней тоже.
А вечером мы жгли костер на лугу и, затаив дыхание, смотрели на мистический танец наших теней, которые то пытались передразнить друг друга, то играли в салочки, то просто кривлялись, глядя на небо… Шли дни.
Но однажды утром, когда я проснулся раньше Насти (так бывало почти всегда) и вышел на улицу, я застыл от удивления. Мое дыхание превращалось в замерзшем воздухе в пар, и вокруг кружили пока еще редкие снежинки, оседая мне на ресницы, на плечи и на руки…
Настроение Леса внезапно изменилось, и наступила зима. А еще немного позже я узнал, что дверь в подвал открылась.
Так мы впервые встретили зиму.

2. Тропы разума

Спустя несколько дней всю зеленую траву, деревья вокруг и тропинку уже плотно занесло снегом – даже появились сугробы, а в иных местах белые барханы были по колено. Не смотря на внезапный холод яблони, сливы и другие, не имеющие названия, плодоносные деревья продолжали приносить плоды. Речка же покрылась льдом, который лишь немногим по твердости уступал камню. Получилось некое подобие дороги, и, когда я скользил по ней взглядом, мне стоило больших усилий удержаться и не бросить Настю, уйдя по льду в холодную даль.
Но это было не все из нового и удивительного: дверь в подвал открылась. Там мы нашли рукописи человека, который, по-видимому, жил тут до нас – там был его кабинет. Удобный большой деревянный стол, старые книги кипой на краю и исписанные свитки по центру, справа - перо и флакончик с чернилами. Странно, но сколько я ни вчитывался в ровные строчки закорючек на исписанных листках, но так и не смог понять ни слова, когда Настя читала их абсолютно без труда. Подолгу она уединялась там, перечитывая их…
Там же мы нашли пару удобных шуб и свитеров, как будто специально на нас шитых. В закутке так же лежал большой запас дров.
Впервые мы растопили камин, и в момент, когда по дереву заструились веселые язычки пламени, на меня накатило странное оцепенение… Несколько дней мы только и смотрели на огонь и не могли оторваться – я и Настя, мы были зачарованны этим танцем страсти и смерти. Больше этот камин мы не топили, предпочитая холод этому странному наваждению…
За окнами клубился сероватый дым из темноты и снежинок, и ночь никак не хотела наступать… Время тянулось и тянулось, а вечные сумерки никак не приходили. Настя уже почти не выходила из подвального кабинета, как я его окрестил про себя, а я, чувствуя странный упадок сил, не мог и не желал даже шевелиться… Казалось, замерла сама жизнь. Пришла зима.
Не знаю, сколько часов или лет тянулось это оледенение, но однажды, спустя целую вечность, я внезапно почувствовал, что не могу больше медлить. Чувствуя, как в моих ногах оживает ветер, я, отчаянно сдерживая себя, спустился вниз. Настя спала, уткнувшись лицом в очередной лист. Что-то подсказало мне, что она проснется уже не сейчас…
- Я тебя люблю. – Тихо шепнул я, повинуясь странному наитию, и вскоре уже стоял перед выходом из дома.
Очередное удивительное случилось, когда я открыл дверь. Оказалось, что за дверью стояла сплошная стена снега.
Выход пришел в голову почти моментально: я спустился вновь вниз, взял одну из дровишек, запалил ее, как факел и пошел к выходу, стараясь не глядеть на огонь.
Мимоходом я задумался: а чем же я ее зажег, но эта мысль вскоре улетучилась.
Как я и ожидал, снег отступил от огня палена, который совершенно не обжигал мне руку. Я двинулся в толщу снежинок, и вскоре понял, что получается что-то вроде прохода в этом странном завале. За моей спиной был более-менее ровный туннель до входа в дом.
Земля под ногами была голой. Снежинки вокруг блестели сказочно красиво, всполохи света волнами бежали по стенам, окрашивая золотом все вокруг…
Наугад я нашел тропинку и, все так же прожигая снег, который как будто бежал от огня, пошел по ней до Ручья.
Вскоре снег, отступая, открыл моему взору знакомый мостик и ледяную дорогу. Вновь повинуясь все тому же наитию, я пошел по ней направо, а затем…
…Я шел долго, очень долго, повинуясь игривому петлянию ледяной тропы, которое завораживало меня не меньше, чем огонек в моей руке. Вокруг были только снежные стены, да еще была видна какая-то часть туннеля за моей спиной.
Внезапно я вспомнил, что знаю Настю уже очень-очень давно. Что у нас было? Что значили те странные слова, что сорвались с моих губ, когда я увидел ее, спящую? Мне показалось, что мы были вместе… очень давно.
Затем вдруг в моей голове ярко вспыхнул ее образ: нежное и такое красивое лицо, изящная фигура - все, до мельчайшей черточки, и все в ней было для меня дорого, дороже всего остального, что есть на свете. Странный трепет в груди… Внезапно я поскользнулся и довольно сильно упал. Вспышка боли, и я понял, что из носа течет кровь. Разбил…
Я встал и закинул голову вверх, не позволяя крови течь дальше. А затем я заснул.

Туман… Вокруг туман… Вдалеке огонь. Огни. Я иду на них, натыкаясь на гигантские стволы деревьев, выныривающие из тумана прямо передо мной. Вскоре вдалеке показалась странная хибарка, перед которой стоял небольшой, но длинный стол, четырехместный. На нем стояли свечки и чашки с ароматным чаем(этот аромат доносился даже на таком расстоянии), чайники… Четыре стула, два из которых были заняты. Я абсолютно не удивился, когда в тумане проступили очертания сидящих. За одним из них сидел кролик, а за другим черная кошка, и оба они были человеческого роста.
- Так вы утверждаете, что мы с вами всего лишь чужие мысли? – Удивленно переспросил кролик.
Кот неторопливо отпил чая и затем спокойно ответил, глядя на собеседника:
- Ну почему же именно чужие? Мы просто мысли. Мысль, видите ли, материальна. Однако это не мешает нам думать. По сути, я не знаю ни одной материи в этом мире, не способной мыслить.
Кролик чуть обнажил свои резцы, ухмыляясь.
- По-видимому, вы имеете ввиду афоризм: я мыслю, следовательно, я существую, утверждая это?
- Да, и это тоже, однако же, не без личного опыта. – Спокойно кивнул кот. – Следовательно, мы сами могли себя, так сказать, измыслить.
- Но как же так, если до того момента нас не было?
- А с чего, собственно, вы это взяли? Мы были, только, думаю, в иных воплощениях, если можно так выразиться. – Судя по количеству вводных слов, кот изрядно нервничал, говоря это, однако больше это волнение ни в чем не выражалось. – Наши мысли затем преобразили нас же.
- Тогда чем мы были изначально? – Шевельнул ушами кролик.
- Как это – чем? Богом. – Хмыкнул кот и несильно вильнул хвостом. Похоже, это утверждение было для него довольно важным.
Тут я, собравшись с духом, выступил из тумана перед ними. Кот взглянул на меня и с легкой радостью, никак не похожей на удивление, которое я ожидал увидеть, поприветствовал:
- А вот и вы. Мы вас ждали. Что ж вы так долго шли? Присаживайтесь…
Я выбрал стул ближе ко мне, сел, и тут на меня накатило безграничное или скорее запредельное спокойствие, как будто все так и должно быть. А почему бы, собственно говоря, и нет?
- А я тут как раз вел спор с многоуважаемым Кроликом о нашем происхождении и смысле.
Кролик важно кивнул.
- Я утверждаю, что мы и есть Бог, мы есть его суть, многократно впоследствии преобразовавшая себя. – Продолжил кот. – А он, соответственно, утверждает, что такое невозможно и что, скорее всего, нас нет вовсе. А если и есть, то в чье-нибудь чужом воображении. Рассудите же нас, я прошу.
Ум работал на удивление быстро и ясно. Я отпил чая и, через некоторое время, обдумав оба утверждения, ответил:
- Но, уважаемый Кот, вы рассказали мне не все. – Кот внимательно взглянул мне в глаза. – Вы упомянули, что ваш спор так же и о смысле нашей жизни, но в последствии все же не упомянули эту грань вашего спора. Как я могу о чем-либо судить, не зная полную картину?
- Ну, вы, люди, как раз тем и славитесь, что делаете выводы о том, о чем не имеете совершенно никакого представления. – Улыбнулся кролик, но кот его прервал, подняв свою изящную лапу.
- Ваш вопрос совершенно правомерен… Но мы оба не видим на него никакого сколько-либо вразумительного ответа, поэтому нам спорить об этом не представляется возможным.
Я кивнул, и затем продолжил:
- И потом, с чего вы взяли, что одна точка зрения в какой-либо мере отрицает другую? Они скорее дополняют друг друга.
Кот задумчиво качнул головой, а потом улыбнулся.
- Пожалуй, вы правы… О да, вы даже не представляете, на сколько вы правы!
Внезапно, он достал из под стола большую бутылку коньяка и воскликнул:
- Пожалуй, это стоит отметить!
Его крик радостно подхватил кролик, и вскоре все смешалось…
Лишь смутное, расплывчатое лицо кота, пьяно пытающегося выговорить:
- Ну а вы… скажите, а в чем же видите смысл вы?..
И я заплетающимся языком пытаюсь произнести внезапно ослепившую меня мысль:
- Любовь… Я вижу смысл в любви…
И все провалилось в темноту окончательно.

Проснулся я, почувствовав прикосновение коры к моей спине. Открыв глаза, я увидел знакомую тропинку, проходящую неподалеку от меня. Сам же я подпирал, аки атлант, многолетний дуб-гигант. Рядом стоял Кот, одетый во фрак, и он, как бы высмеивая этот свой пышный образ, закинул за плечо палку, к концу которой был привязан небольшой мешочек с… чем-то.
Увидев, что я очнулся, он мне радостно улыбнулся и сказал:
- Ну вот вы и дома. Рановато вам пока далеко уходить отсюда. Но в дальнейшем мы с радостью примем у себя вас и вашу жену. Заходите! – С этими словами он скрылся в кустах, своими ветками надежно огораживавших тропу от Леса.
Только теперь я понял, что мне все не приснилось. С чувством медленно разрастающегося в груди счастья я пошел в сторону дома, где меня ждала Настя…

3. Создатель

«Вселенная бесконечна, но что произойдет, если эта бесконечность враз схлопнется – исчезнет? Не это ли шанс попасть на край вселенной? Не в этом ли мой шанс реализовать давнюю мечту многих великих мыслителей нашей цивилизации? – Так я думал много-много лет назад. Теперь я понимаю, в чем была моя ошибка. Вернее, их было несколько:
Во-первых, я совершил чудовищную оплошность, даже не подумав о том, что случится с миром в результате моего эксперимента. Теперь прошлое, настоящее и будущее слились и стали как бы параллельны друг другу. Может быть и быть сплелись между собой, что уже не различить: что и где.
Во-вторых, я совершенно не задумывался о том, что же я могу найти на этом пресловутом «краю вечности», за что и поплатился. Для кого я пишу свои записки? Быть может, это мой метод борьбы с шизофренией одиночества, быть может… Неужели я и правда обречен теперь на вечность пустоты?
Я был ученым-отшельником, живущим на окраинной планете, среди лесов и рек. Я исследовал каждый миллиметр своей земли… (Какая грустная ирония, что я назвал свою планету Землей – это древнее имя забыто уже много десятков тысяч лет назад.) Теперь я понимаю, что ЭТО уже не то, что я когда-то знал. Когда я воплотил свои преобразователь в жизнь, волна тумана вселенских масштабов прошла мимо Земли, спеленав ее. Я уже не вижу звездного неба. Да и не знаю, честно говоря, а есть ли оно?
Мир вокруг меня исчез, и уничтожил его я. Что теперь? Как можно назвать человека, который уничтожил саму бесконечность? Богом? Или Дьяволом?
Все это уже не так важно. Незаметно для себя я понял, что жизнь на планете меняется. Что-то новое пришло в нее, какой-то разум. Но разве это возможно?..
Еще миллионы лет назад человечество окончательно распрощалось с наивными мечтами быть не одинокими в космосе – мы оказались единственными в первозданной пустоте. Абсолютно единственными… Интересно, а что чувствовали первооткрыватели, надеявшиеся установить «контакт», когда впервые столкнулись с холодом этого одиночества? И вот я нашел чужой разум, нечеловеческий – на самом краю пустоты.
То, что он существует, я установил с помощью пары опытов… Не знаю… Может быть, я их еще опишу… Но эти создания отказываются вступать со мной в разговор! За что?» - Тут голос Насти сорвался, и она сделала большой глоток пресной воды из стоявшего рядом стакана.
Мы сидели в холле второго этажа. Я задумчиво слушал записки, которые сам прочесть не мог – из уст Насти, и едва заметно хмурился. Из головы не шла яркая картина: когда я вошел, счастливый, в дом, я первым делом бросился в подвальный кабинет, но там Насти не оказалось. Тогда я выбежал в сад, и лишь тогда заметил, что окна на втором этаже открыты. Там я ее и нашел… Когда я поднялся на второй этаж, когда я увидел ее, я был уже почти готов признаться, что люблю ее… Но тут странно защемило сердце, и я со странным чувством осознал, что не смогу, едва я увидел ее.
Настя устало поприветствовала меня, словно ничего и не случилось, и предложила мне послушать любопытный кусочек из найденных нами записок. И я так и не смог признаться…
«Вот уже идет вторая неделя с тех событий… Моя аппаратура частично вновь заработала – самая простая. Поразительно, оказывается, сам космос теперь превратился в пригодную для человека атмосферу, но наполненную водяным паром с температурой примерно в 20 градусов цельсия. Поразительный феномен? Или ухмылка вселенной? Других планет я не нашел, но, кажется, это не значит, что их нет. Техника дает весьма сбивчивые данные об этом вопросе. Даже о существовании Земли, той самой, на которой я сейчас стою, она не дает точного ответа, словно я стою на воздухе.
Эра техники прошла… Что теперь? Не так давно я видел Зверей. Они были одеты в цивилизованные одежды, и один из них – Лис – даже снял шляпу, увидев меня, но когда я начал к ним идти, они быстро исчезли.
Бог создал свой мир, а я создал свой. Так что меня действительно можно назвать Создателем. Да, точно, именно так и зовите меня! Слушайте же, Читатели, вы, те, кто увидит эти записи потом, - я ваш создатель! Я создал этот мир!..»
Настя замолчала. В воздухе повисла звенящая тишина.
- Вот, кто жил тут до нас. – Наконец, тихо сказала Настя. – Как ты думаешь, этот человек был безумен?
- Не знаю... Почему-то мне кажется, что это правда – все, что он писал. – Так же тихо ответил я. Неожиданно стало холодно и неуютно.
- И я не знаю… Мне уже ничего не кажется… - Вдруг странно уныло ответила Настя, затем, ссутулившись, скрестила руки на груди и хмуро взглянула в пол.
Сердце очень больно кольнула картина усталости Насти, и я, вздохнув, подошел к ней и обнял за плечи со спины.
Внезапно мне вспомнился Кот, которого я видел в Лесу, и я спросил:
- Кстати, а куда делся наш кошар, ты не знаешь? Я его с похолодания не видел.
Настя бледно улыбнулась и негромко ответила:
- Откуда-то я знаю, что это именно он открыл дверь в подвал. Разве ты не замечаешь? Это же кот изобретателя. А теперь он в Лесу…
Некоторое время мы безмолвно смотрели в окно и только слушали шелест листьев леса… Мне отчаянно хотелось, чтобы моя любимая перестала грустить, но я чувствовал, что ничего не могу сделать – я и сам был так же опустошен. Да, Зима закончилась, но что-то внутри все равно еще не отогрелось.
Время в душах людей течет в обратном направлении. И зима сменяется осенью.

4. Запахи лета.

Я сидел на берегу Ручья и тоскливо бросал камни в воду. Неподалеку был мостик, за ним чаща, тропинка домой…
Ветер неторопливо о чем-то беседовал с лесом то ли о судьбах мира, то ли о погоде. Да, представляю себе.
Ветер: Что-то сегодня ветрено, вы не находите, дорогой Лес?
Лес: Ну что вы, друг мой, Ветер, сегодня отличная погода! Мои листья говорят, что сегодня отборное солнце.
Ветер: Но там же облака – туман. Какое солнце?
Лес: А солнце, друг мой, в нас самих… Теперь все изменилось!
Ветер перемен молча кивает и улетает вдаль, к другим умам и планетам, сквозь туман.
Внезапно чаща, на которой заканчивается тропинка, за мостиком, раздвигается и из нее выходит статный желтоглазый кот с бархатной шерсткой и человеческого роста. Не без радостного удивления я отметил, что кусты за ним обратно так и не сошлись, оставив новый клочок тропинки нетронутым.
Кот вальяжно прошел вдоль самой воды, необъяснимо приятно чавкая кожаными красными сапогами по болоту. Наконец, он остановился напротив меня, через Ручей, уселся поудобней на одну из веток и, размотав снятую из-за плеча удочку, приветливо отсалютовал мне.
Я с улыбкой отдал салют в ответ и начал наблюдать за действиями старого знакомого. В принципе, мы виделись лишь раз, но та непередаваемая теплота, которую он у меня вызывал, позволяла мне называть его только так.
- Друг мой, сегодня отличная погода, не так ли! – Неожиданно громко крикнул мне Кот.
- Да, ты прав, даже листья излучают тепло! А разве мы криками рыбу всю не распугаем?
- Листья и должны излучать тепло, кому еще-то? А насчет рыбы – так я и не ее ловить собирался. Я ж не живодер!
И тут его поплавок резко ушел под воду.
- Клюет! – Радостно заорал Кот и с треском начал сматывать катушку, изредка подсекая улов.
Вскоре из под воды показался дрожащий поплавок, словно кто-то на крючке отчаянно сопротивлялся. Из под воды показался старый разорванный ботинок, и Кот издал радостный возглас.
- Ботинок? Так ты ловил ботинок?
- Блестящий улов!
- Почему?
- А как же? Мы его начистим – и будет блестеть! Заходите в гости посмотреть: мы всегда вам рады! – И с этими словами Кот скрылся в лесу.

Чем пахнет лето? Запах теплой земли и запах сырости на низинах, запахи свежих листьев и пробуждающихся деревьев, тропинки и новая трава, сама жизнь витает в воздухе немного пряным ароматом, в который вплетаются ароматы орешника и клена, березы и дуба, и многие-многие другие…
Чем пахнет лето в лесу? Страстью жизни, страстью мгновения, бурной разливающейся радостью.
Мы можем говорить сколько угодно, что чувство в жизни человека не главное, что он может жить и без него, но кого мы хотим этим рассмешить? Человек должен быть свободным и сильным, человек звучит гордо!
Я прикрыл глаза и ощутил на себе прикосновение рук Насти. Она уселась рядом и смотрела на меня с нежностью, такой, от которой дрожат лицо и руки, а слова становятся невнятными и ненужными. Ее руки скользили по моей груди, лаская и словно бы проникая глубже, теплым огнем.
- Я тебя люблю… - Слабо прошептала она.
- А я тебя. – Так же тихо ответил я.
Далее следовало то, что Настя затем шутливо назвала поеданием друг друга с безумными и нежными возгласами.

Я лежу на лугу, рядом спит Настя. Еще вечер, еще не стемнело, и в лесу можно совершенно спокойно даже спать. Насчет ночи я так не уверен.
Я взглянул на Настю, на ее волшебные коротковатые волосы, на милое и немного нестандартное лицо, на ее потрясающую фигуру…Как давно нам не хватало друг друга. Как давно искали… И даже не замечали по-настоящему друг друга! Разве такое возможно?
Боже, как я счастлив.

5. Прощание.

Туман. Я бегу. Из него вылетают ветки, деревья, корни под ноги, ямы, канавы, ручьи… Я спотыкаюсь, падаю, но быстро вскакиваю и бегу дальше. Это будет длиться вечно. Туман. Туман. Туман. Ветки словно специально лезут в лицо, паутины, комары, промозглость, ноги промокли насквозь из-за росы, и теперь, по ощущениям, обледеневают. Я бегу-бегу-бегу, из темноты на меня смотрят глаза, насмешливые, глаза демона…
Бег, бег, бег. Где-то там волчий вой, летучие мыши пищат, под ногами промелькнула крыса, а еще в темноте под ногами могут быть змеи.
Туман, бег, бег… Внезапно я спотыкаюсь об очередной корень и оглушительно падаю… И разбиваю нос о бетонную плиту. Кровь льется потоком, боль пронзительна, и хочется выть. Хочется выть не столько от боли, сколько от обиды на весь мир.
Не помня себя, я встал на ноги и пробрел вдаль. Туман исчез, только серое-серое небо. Серое-серое-серое, бетонные плиты под ногами, вдали маячит деревянная хижина. Но я иду не к ней, а к бетонному бункеру.
Ноги мокрые, леденеют сильнее и сильнее, дует кошмарный холодный и пыльный ветер, но я почему-то продолжаю идти. Я точно знаю, что мне это нужно больше жизни. Или жизненно важно.
Почему-то это правда так… Колени дрожат, норовят подогнуться, кровь из носа уже прекратилась, оставив застывшую пленку, где тела, толстое-толстое кровавое русло из носа на подбородок и куда-то на одежду, а еще кровавая мазня по всему лицу, после того, как я рефлекторно попытался ее вытереть, словно кровь - это пот.
В голове гул… Оглушительно ломит виски, руки бессознательно прижаты к ним, а ветер старательно вбивает мелкую пыль в нос, в рот, в уши, в глаза, в волосы, и я кашляю-кашляю-кашляю…
Я должен дойти. Рука, тяжелая, словно печаль Господня, касается какого-то прибора на стене бункера, и передо мной открывается проем. И я бессильно падаю в него.

Кофе ароматный, правда в его вкусе едва уловимый оттенок машинного масла. Лицо вытерто, хотя нос еще болит. Но кость чудом не сломана, а то восстанавливать ее довольно неприятно. Больно, если хочешь быстро. Тут никакие наркозы не помогут, никакие иглоукалывания. Так уж прибор устроен… Интересно, почему?
Я открыл свою тетрадь, и в глаза сразу бросились строки: «Вселенная бесконечна, но что произойдет, если эта бесконечность враз схлопнется – исчезнет?» Хмыкнул.
Написал: «Опыт по распаллеливанию вселенной прошел с успешностью, оцениваемой в 67%. Энергетические потоки, идущие по галактике не превышают критического уровня. Процентная доля антиматерии на материю сместилась на 10%, что повысило вероятность аннигиляции, но, по моему глубокому убеждению, это скорее энерго-энтропические процессы, никак не связанные с моим опытом.

Результат: технология по созданию и моделированию Вселенных разработана.

Особенности, выявленные в ходе опыта: в качестве наиболее оптимального модулятора и настройщика Вселенной предлагаю использовать человеческий организм, который обнаружил к этому потрясающий потенциал.
Примечание: настройка идет преимущественно на подсознательном уровне, но на всех волнах – альфа, бета, гамма, все виды комбо и другие.

Доклад Галактическому совету ученых
Александра Асмаила Фордейла

10304 год, ноктюрн»


Кофе ароматный, с привкусом коньяка. Лес. Кот и Настя о чем-то перешучиваются, Кролик задумался…
Уже прошло три месяца с момента нашего здесь появления. Мы, вся лесная семья, работаем над созданием специального аппарата, напоминающего велосипед с крыльями. Дело в том, что между планетами теперь густой туман, пригодный для дыхания, если обмотать лицо ватными тряпочками, потому как легкие в противном случае слишком быстро будут пресыщены водой, что весьма вредно для организма. Данный же метод позволит изрядно этот процесс замедлить, особенно если эти самые тряпочки с какой-то периодичностью менять – в зависимости от насыщенности тумана.
А когда мы достроим велосипед, я и Настя полетим к другим планетам, тем более что они должны быть близки – всего-то в дне пути, в полтора.
Как я счастлив, Боже! Словно бы в мечте живу.
А еще я нашел родную и близкую мне душу, и я люблю ее, видит Бог, сильно-сильно…

@темы: Творчество (свое)

---

Холод

Облака бегут по небу быстрее меня,

Я падаю в пропасти луж через раз,
Нет нигде памяти о временах, когда я летал.

Вещи изменились, и теперь внушают мне страх.

Я склонял голову перед тобой,

Молился тебе, как богине,

А ты разрезала вены мне любимой рукой.

Но и тогда я был счастливым…

Что-то изменилось в глазах солнца над головой.

Осуди меня поскорей, как губителя и убийцу:

Видишь, я пьяный, я напился тобой…

Что за странный и глупый моего сердца приступ?

Позволь в поцелуе склонится к твоим рукам,

Почувствовать биение в твоей груди,

И потом можешь достать кинжал.

Пусть голова безумца упадет к ногам – твоим.

Сейчас я весьма редок, но вдальнейшем надеюсь появляться чаще.

@темы: Творчество (свое)

---

Иногда мы не замечаем, как становимся жестоки. Наша слабость? Наша сила? Что есть усталость для человека, пережившего свою смерть? Грустная ирония?

Хочется забыть… Многое. Хочется стать ребенком вновь. И встретить счастье, будучи еще чистым листком.

Осень?



Навеяна веками

Человеку вечность,

И томными устами

Шепчет нежно:

С тобой сгорим

В одном огне,

Где были мы

Не быть мечте.



25.06.07

@темы: Творчество (свое)

---

На самом деле, я не претендую на абсолютную истину. Не дай Бог мне совершить такую ошибку! В классической философии к основному критерию абсолютной истины принято относить непротиворечивость, не нарушающуюся с ходом времени.

Так вот, я не верю, что возможно создать такую истину в принципе, и считаю, что наш мир по своей сути есть попытка опровергнуть данное утверждение. В отличии от многих современных мыслителей я не считаю даже материю и ее уже научно доказанную основу – информацию (все-таки первым было Слово…) – чем-нибудь сколь-либо долговечным. Как правильно сказал один мой знакомый: великие мыслители отличаются от обычных людей лишь тем, что некоторые неоспоримые истины нашей жизни, так сказать, столпы они воспринимают скорее как некие переменные, суть не постоянные, а поддающиеся воздействию. Это разумно.

Так же, как и великие мыслители оппонента, я не считаю материю или информацию, или даже пустоту, которая, честно говоря, является такой же материей, что так же является научным фактом, по которому уже основано какое-то количество докторских работ по физике, и все духовные материи, окружившие нас, чем-либо действительно абсолютным (и даже больше: мне кажется, что абсурдно полагать, что вышеупомянутые понятия являются абсолютами на всем промежутке времени.) Как же в таком случае я могу полагать, что мои мысли абсолютно верны, если сами понятия, которыми я оперирую, подвержены изменениям с ходом времени. Об универсальных же законах я вообще промолчу, поскольку чаще всего это лишь настолько узкозаточенные гипотезы, что в принципе так же смешны и наивны, как и аристотелевские силлогизмы.



И вновь ко мне приходит ощущение, что я некий антагонист Агни, который возвращает человеку все то, что он уже успел отдать Богу или богам – вымышленным им самим или кем-то другим, религией или философией, созданным как культ личности или в противовес. Вот, человек, твоя вера. Бери ее себе обратно и не отдавай впредь так дешево. Бери и иди дальше.

Бери, Они не против.

@темы: Творчество (свое)