Я отказался от уважения, оказавшись в великих местах. Что вы, я действительно должен любить это только за то, что оно находится здесь?
Я смеюсь над великим, требуя от него больше, чем имею право, но важно ли это? Кто меня урезонит?
Зачем? А как иначе я скину маску восторженного зрителя и смогу понять для себя: что из увиденного мне действительно понравилось. Как иначе я пойму, что сводит с ума мой разум и заставляет ликовать, своей формой и смыслом.
Пелена умолчаний заставляет меня быть презрительным, так я, умножив на ноль общественное мнение, избавляюсь от шума в своей голове. Лишаю свое лицо нервной мелкой моторики восторга, которую без этого не смог бы держать под контролем.
Москва пробуждает, и кажется, что Тихвин был сном на дне болота. Сладким долгим сном, сном вытравленной стали, которую теперь кладут на перековку.