я здесь
Полагаю, на данный момент можно выделить четыре основные политические силы—Россия, США, Евросоюз и Восток. Остальные тоже имеют некоторый вес, но нам сейчас интересны именно эти факторы. Полагаю, ни для кого не секрет, что идет борьба за энергоресурсы—нефть, в том числе. Собственно, нефть—это главная причина противостояния. Так все сложилось в мировой политике, что Россия на данный момент стала основным поставщиком нефти в Европу. Именно за счет этого экономическая система России не разваливается. Но положение это довольно неустойчиво в силу следующих обстоятельств—фактор США, а ведь Америка уже давно вступила в противостояние России, экономическую войну и, полагаю, это уже все заметили, и поэтому возможно роль России в мировой политике изменится. Но меня больше тревожит фактор в более отдаленном времени. Нефть—ресурс ограниченный, лет через 30 все предполагают, что она закончится. На данный момент вся российская экономика базируется на продаже нефтесырья, так что такой исход станет крахом РФ. Наиболее возможно, что Россия просто распадется, как Югославия и, впоследствии, произойдет явление этнического вытиснения, так как плотность населения на территории России в целом достаточна низка, по сравнению с тем же Китаем или Индией.
Как можно этого избежать? Нужно создавать научные центры и делать упор на производстве, нужно стать конкурентоспособными с Западом, Востоком и США. Возможность привлечения иностранных производителей отпадает, так как для своего российского производства, на данный момент неконкурентоспособного, это станет полнейшим крахом. И, как следствие, утеря накопленных технологий в принципе.
Времени катастрофически мало, я считаю. Тридцать лет—не срок для необходимого технологического рывка, который нужен, что бы Россия уцелела после истощения нефтересурсов. Нужно создание концернов, нужно поощрения малого и среднего бизнеса, но я этого не наблюдаю. Политика нацелена на продажу нефти—крайне нерационально.
В принципе, существует возможность развала США, причем, может, раньше нас. Но это довольно маловероятно, потому что система управления в Америке на данный момент чрезвычайно эластична, и вполне может выдержать активное экономическое противостояние с Россией и Японией, которая, как мы знаем, на данный момент на большой процент овладела рынками сбыта в Америке, тем самым притесняя исконно американское производство.
Ситуация, как мы видим, неоднозначная, но представляет большую угрозу для России, как для государства в целом. Я намеренно упростил или опустил некоторые факторы, что бы мы увидели проблему и задумались над ней.
Важно делать что-то именно сейчас, потому что потом может и вовсе не быть. Мы еще проживем, а наши дети?
Как можно этого избежать? Нужно создавать научные центры и делать упор на производстве, нужно стать конкурентоспособными с Западом, Востоком и США. Возможность привлечения иностранных производителей отпадает, так как для своего российского производства, на данный момент неконкурентоспособного, это станет полнейшим крахом. И, как следствие, утеря накопленных технологий в принципе.
Времени катастрофически мало, я считаю. Тридцать лет—не срок для необходимого технологического рывка, который нужен, что бы Россия уцелела после истощения нефтересурсов. Нужно создание концернов, нужно поощрения малого и среднего бизнеса, но я этого не наблюдаю. Политика нацелена на продажу нефти—крайне нерационально.
В принципе, существует возможность развала США, причем, может, раньше нас. Но это довольно маловероятно, потому что система управления в Америке на данный момент чрезвычайно эластична, и вполне может выдержать активное экономическое противостояние с Россией и Японией, которая, как мы знаем, на данный момент на большой процент овладела рынками сбыта в Америке, тем самым притесняя исконно американское производство.
Ситуация, как мы видим, неоднозначная, но представляет большую угрозу для России, как для государства в целом. Я намеренно упростил или опустил некоторые факторы, что бы мы увидели проблему и задумались над ней.
Важно делать что-то именно сейчас, потому что потом может и вовсе не быть. Мы еще проживем, а наши дети?
